Когда температура тела поднимается выше определенного порога (у каждого он свой), жизненные процессы меняются. Мысли становятся похожи на потоки лавы - густые, тягучие, медленные и очень горячие. Они ползут по выжженной и высушенной пустыне, в которую, кажется, превращается мозг, толстыми раскаленно-красными гусеницами. Натыкаясь на какое-то препятствие в виде несущественной детали, за которую вдруг зацепился невидящий взгляд, обшаривая темную комнату посреди ночи, они накатывают, постепенно образовывая сгусток непонятной массы, подминают под себя препятствие и текут неторопливо дальше. Пустыня же шипит под их медленными волнами, потому что хоть это и лава, но это жидкость. И пустыня плавится под ней, а она - застывают, навсегда замерев в причудливых формах. Жар, подпитывающий лавовые мысли, таится глубоко внутри, не ослабевает, иссушает все живое, вырывается наружу через нос, рот, уши и даже глаза.
В теле же поселяется боль. Она не сидит на одном месте, она скитается туда-сюда, высвечивая красным то живот, то ногу, то спину, то шею. Боль не против поиграть. Можно представить, что она похожа на глину или тесто или пластилин, слепить из нее шарик и катать по всему тему, от макушки до пяток. Она послушно покатится и осядет там на какое-то время. Или можно представить, что она не красная, а синяя, тогда она поутихнет ненадолго. А еще можно превратить ее в воду и направить фонтанными брызгами из кончиков пальцев прочь из тела. Забавное ощущение. Но боль все равно вернется и будет мерцать, то тут, то там красными фонарями.
Не болейте.